Кафка на пляже - Страница 107

107

Наката с обескураженным видом потер ладонью свой припудренный сединой ежик.

– Что-то Наката ничего не понимает.

– По правде сказать, мне тоже мало что понятно, – признался парень. – Но как бы там ни было, этот редкий тип возник откуда-то и таких дел наделал… Короче, благодаря ему я этот камешек нашел и сюда доставил. Я на жалость не давлю, но этой ночью пришлось порядком попыхтеть. Поэтому мне лучше всего было бы сдать тебе камень, а дальше уж ты с ним сам возись, делай, что хочешь. Это если честно.

– Хорошо.

– Класс! Быстро разобрались, – сказал парень.

– Хосино-сан?

– Чего?

– Скоро будет сильный гром и молния. Давайте подождем.

– Хм… А камню-то что от грома будет? Какой толк?

– Наката пока точно не знает. Просто постепенно такое чувство появилось.

– Гром, говоришь? Хм… Интересно. Ждем. Смотрим, что будет.

Они вернулись в номер. Хосино развалился на полу, включил телевизор. На всех каналах развлекали домохозяек. Смотреть эту дрянь не хотелось, но другого способа убить время парень придумать не мог и потому не жаловался.

Наката же снова подсел к камню и принялся его разглядывать и ощупывать, время от времени бормоча себе что-то под нос, как будто разговаривал с камнем. Только Хосино не мог разобрать, о чем.

А ближе к полудню грянул гром.

До того, как начался дождь, Хосино успел сбегать в магазин и принес на обед целый пакет сладких булочек и молоко. За поеданием этой снеди их застала горничная, заглянувшая убрать номер.

– А чего тут убирать? И так нормально, – сказал ей Хосино.

– Вы никуда не уходите? – удивилась горничная.

– Не-а, не уходим. Нам и здесь хорошо, – ответил парень.

– Сейчас гроза будет, – добавил Наката.

– Гроза… – с подозрением в голосе проворчала горничная и удалилась, посчитав, что с этими типами лучше не связываться.

Через несколько минут где-то вдали глухо зарокотало и, как по сигналу, на землю упали первые капли дождя. Раскаты были слабые – казалось, обленившийся карлик забрался на барабан и вяло топочет по нему ногами. Зато капли в один миг набухли и превратились в ливень. Навалилась духота, мир вокруг напитался запахом влаги.

Когда послышались первые раскаты грома, Наката и Хосино сидели друг против друга, как индейцы, курящие трубку мира. Между ними лежал камень. Наката по-прежнему поглаживал его, не переставая бормотать, и потирал голову. Парень смотрел на него и курил «Мальборо».

– Хосино-сан?

– Чего?

– Вы не побудете с Накатой немного?

– Э-э? А я что делаю? Даже если бы мне сейчас сказали: «Иди!» – куда же в такой ливень?

– Вдруг что-нибудь необыкновенное случится.

– Необыкновенное? Да у нас, честно сказать, и так одни чудеса.

– Хосино-сан?

– Чего?

– Накате неожиданная мысль в голову пришла: а что Наката из себя представляет? Что он за человек?

Хосино задумался.

– Ну и вопросики у тебя, отец! Как обухом по голове. Я и про себя-то ничего толком не знаю. Что за человек Хосино? Чего он может в других людях понимать? Хвастаться нечем, но у меня вообще мозги – слабое место. Но если сказать, что я о тебе думаю, то скажу: Наката – стоящий мужик. Порядком не в себе, конечно, но положиться на него можно. Иначе я бы с ним до самого Сикоку не потащился. У меня башка так себе варит, но глаза-то есть.

– Хосино-сан?

– Ну?

– У Накаты не только с головой плохо. Он – пустышка. Он сейчас это понял. Наката – как библиотека, где нет ни одной книжки. Но когда-то было не так. Когда-то книжки были. Он все никак не мог вспомнить, а теперь вспомнил. Да. Раньше Наката был как все люди. Но потом что-то случилось, и Наката стал пустое место.

– Погоди, Наката-сан. Если так рассуждать, чем я-то лучше пустышки? Жру, сру, работа дрянная, платят ерунду. Баб иногда имею… Что еще? И все равно, что ни говори, живем ведь как-то. Даже весело. Не знаю… Мой дед, знаешь, как говорил? Если все будет так, как тебе хочется, то жить станет неинтересно. И правда – вот выигрывали бы «Драконы» все матчи, кто бы стал бейсбол смотреть?

– Вы деда любили? Да, Хосино-сан?

– Ага. Любил, конечно. Если бы не он, неизвестно, что бы из меня получилось. Спасибо деду – благодаря ему я человеком стал. Не знаю, как сказать: меня вроде что-то направляло. Я и на мотоцикле бросил гонять с дружками, и в силы самообороны пошел. Сам не заметил, как перестал дурака валять.

– А у Накаты, Хосино-сан, нет никого. И ничего. Ничто его не направляет. И читать он не умеет. Тень и та… От нормальной всего половинка.

– У всех свои недостатки.

– Хосино-сан?

– Чего?

– Если бы Наката был обыкновенный… как все… Тогда, наверное, вся жизнь по-другому бы сложилась. Может, получилось бы, как у младших братьев: окончил университет, пошел работать в фирму, женился, детишек завел. Ездил бы в больших машинах, в выходные играл в гольф. Только Наката нормальным так и не стал, а стал таким, как сейчас. Уже поздно переделывать. Это понятно. Но Накате все-таки хочется стать нормальным, хоть на чуть-чуть. Откровенно говоря, у Накаты до сих пор таких мыслей не было; он никогда не думал, что бы ему хотелось сделать. Просто Накате кто-то говорил: «Делай!» – и он делал, старался изо всех сил. Или делал так, чтобы получилось, как получилось. А теперь все изменилось. Накате очень хочется опять стать нормальным. Таким, чтобы свои мысли были, свой смысл…

Хосино вздохнул:

– Ну раз хочется – тогда, конечно. Нормальным-то лучше. Хотя представить не могу, что из тебя получится.

– Вот и Наката не может.

– Не-е. Если получится, тогда ладно. Знаешь, как мне хочется, чтобы ты нормальным сделался?

107